ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

В конце 2004 года в издательстве «Феникс» вышли воспоминания известного ученого, члена-корреспондента Российской Академии наук, Председателя совета Северо-Кавказского научного центра высшей школы Юрия Андреевича Жданова. Экземпляр этих воспоминаний с дарственной надписью Юрия Андреевича автор с благодарностью принял и бережно хранит. Многие позиции автора настоящей работы по миропониманию, вопросам философии, истории, науке и культуре созвучны со взглядами Ю.А. Жданова. Юрий Андреевич объездил весь Северо-Кавказский край; трудно назвать уголок Северного Кавказа, где бы он не побывал, знакомясь с природой и людьми края, изучая его проблемы и определяя перспективы развития. Известный на северном Кавказе Хусейн Залиханов, выступая в одной из телевизионных передач, заявил: «Лучше всех в мире знает Кавказ – Ю.А. Жданов».
В качестве заключения автор приводит выдержки из книги Ю.А. Жданова «Взгляд  в прошлое», посвященные Грузии.

Юрий Андреевич Жданов

Под солнцем Грузии

Судьба познакомила меня с немалым числом представителей интеллигенции Грузии. Знал я ректора Тбилисского университета, президента грузинской Академии наук, выдающегося математика и механика академика Илью Векуа. Его сменил на посту президента Евгений Харадзе, который в горах Абастумани знакомил меня с работой возглавляемой им астрономической обсерватории. Был знаком с талантливым физиологом, учеником и последователем Павлова Абуладзе.
В Сухуми исследователь и краевед Вианор Пачулия рассказывал мне любопытнейшие истории о судьбах Западной Грузии, о скитаниях в тех краях Максима Горького. Радушным хозяином в Кобулети был Мамия Харази – симпатичнейший партийный секретарь.
По Ростову знал позже переехавшего в Грузию художника Вахтанга Адвадзе. Храню подаренный им крымский пейзаж.
В Ростове у меня на кафедре химии природных соединений стажировался фармацевт Константин Цхададзе. Было приятно способствовать научному росту химика и музыканта – автора гимна Тбилисского университета – Рамаза Гахокидзе: мне довелось быть его официальным оппонентом по докторской диссертации.
На моей любимой Красной Поляне создали и выпестовали замечательную школу брат и сестра Цхомария: Александра и Борис. Сыном Грузии был успешно работавший в нашем отделе науки ЦК историк Владимир Габуния. Всех не перечесть.

Ю.А. Жданов. Красная Поляна, середина 50-х гг.

Без преувеличения скажу, что представителей грузинской интеллигенции, с которыми приходилось встречаться, отличала высокая культура, рафинированность, лоск. Видимо, это связано и с исторической традицией и с уровнем образования, превышавшим другие республики страны.
Узнать саму Грузию больше всего мне помог Павел Васильевич Кованов. Вместе с ним мы работали в аппарате ЦК КПСС. Журналист и солдат Великой Отечественной войны, много сражавшийся на Кавказе, он затем занимался школьными и пропагандистскими делами. Большим его другом был мой заместитель Михаил Данилович Яковлев.
В хрущевские времена Кованова направили на работу в Тбилиси в качестве второго секретаря ЦК Грузии. Человек он был инициативный и деятельный. Помнится, и в Грузии и за ее пределами он активно начал заниматься пневмотранспортом, – новым видом транспортировки грузов. Мое внимание он обратил на проблему керамических удобрений для сельского хозяйства. Обратил не напрасно: мы довели до промышленного производства.
Где-то в 1958 году Кованов пригласил меня с супругой Таей погостить в Тбилиси. В нашем распоряжении была полностью затемненная от жары холостяцкая квартира, где не было ничего, кроме обильной и разнообразной грузинской зелени. Кованов показал нам дачный район Тбилиси – Цхнети, помог организовать поездку в Гори и Сталинири. Нынешний Цхинвал оставил в памяти впечатление неизгладимое: уютный, зеленый, обильный городок в небольших предгорьях; море фруктовых садов вокруг; чистые улицы и бульвары. В Сталинири нам удалось посмотреть запомнившийся навсегда кинофильм «Фатима» по поэме Коста Хетагурова о трагической судьбе осетинской женщины в прошлом. Тогда мы не знали, какие трагедии предстоят осетинским женщинам в будущем.
В один из воскресных дней Кованов перетащил нас через небольшой перевал, и мы оказались в Алазанской долине – сказочном уголке мифа.
В этом дивном месте мне довелось бывать и позже. Помнится, в храме монастыря Алаверди нас встретил какой-то монах в черном облачении, с аккуратной бородкой. Он охотно говорил об истории монастыря, рассказывал о похороненных здесь членах семьи Чавчавадзе, водил нас на хоры, а потом вверх по крутым каменным ступеням, которые, казалось, уходили в самое небо. Он вспомнил и о степных кочевниках, превративших храм в конюшню, и о монахах, собиравших здесь дань солнечных алазанских лоз. В конце концов, выяснилось, что монах был архитектором, который имел поручение разработать план реставрации храма. Монах-архитектор, это было неожиданно, впрочем, также как и царь-строитель, казначей-поэт, в котором сухость и расчет финансиста соседствуют с пленительным вольным стихом шаири.
Вся соткана, сплетена из противоречий Алазанская долина. Когда по дороге из Тбилиси приближаешься к горному перевалу, становится замкнуто и тесно, не хватает простора и воздуха. Но вот наступает миг освобождения… С перевала открывается бескрайний и удивительный мир. Внизу под ясным небом в легком мареве зеленеют поля и рощи, играют солнечными бликами невидимые речки и ручьи. И надо всем вздымается Главный хребет, увенчанный снегами и башнями облаков. Где-то в дымке угадываются отроги Тушетии, а за ними – новые перевалы, а там уже и беспокойные реки, о которых тепло писал Расул Гамзатов.
Небо и горы, чистые снега и леса навевают мысли о неутомимом труде природы, о неутомимом труде людей.
Но – мысль ужасная! Ведь именем долины названы ракетные снаряды «Алазань». А в Тбилиси весной не только цветет, но и пахнет «черемуха».
Прорыв в этом кружении рожден неутомимым человеческим духом.
Долину оживил, одухотворил извечный труд земледельца и пастуха, винодела и садовода. Ее оборонил и защитил от неистовых набегов и нашествий труд воина. Неистребима сила жизни: не истощили ее родник ни набеги с севера, ни кони Тимура, ни зеленые знамена пророка, ни огнепоклонники.
Но не карликовой кривой березой альпийских высот сутулилась жизнь под воем ветра, клевала и ненастья. Непреклонная, извечная сила труда и духа рождала здесь мысль и красоту.
Веками ищет гармонии между небом и землей, между бренным и непреходящим храм Алаверда, устремиляя к добрым помыслам свои строгие линии. Светом вечного возрождения изнутри сияют замшелые, разбитые, заросшие тысячелетние камни Академии в Икалто. Здесь сформировались величие духа, изысканность и сила чувств, нравственное могущество месха из Рустави.
А сколько в памяти долины нам близких и добрых событий! Здесь Александр Чавчавадзе переводит Пушкина, Лермонтов из Карагача навещает «властителя Синодала». Тут мятущаяся душа Грибоедова искала успокоения от трагедий века в мирных трудах, в счастье с Ниной.
Всякая долина – горы, реки, камни. Эта – история, мысль и красота в кругообороте созидания и смерти, гибели и возрождения.
По преданию, центр Кахетии Телави основали армянские переселенцы. Но вот в преддверии XXI века нашлись в Грузии люди, которые в своем программном меморандуме записали: «Положить конец заселению Грузии, Мигрелии и Имеретии армянами и русскими».
Не хотелось верить, что в Грузии, где рафинированнейшая интеллигенция, где высочайшая культурная традиция, где максимален уровень образованности, могли прозвучать подобные призывы.
Зугдиди

Невыносимо жаркое послеполуденное солнце застало нас в незнакомом городке Зугдиди. Здесь я с приятелем, Анатолием Васильевичем Калмыковым оказался не без помощи П.В. Кованова, когда мы от Батуми через Кобулети и Поти добирались машиной до Сухуми.
Утопающий в пальмах и олеандрах городок вымер. На улицах и бульварах – никого. Куда податься? Глядим, на небольшом здании вывеска «Музей краеведения». Ну что же, переждем в нем жару.
В музее нас встретила смотрительница, которая оказала нам максимальное внимание, поскольку кроме нас в музее посетителей не было.
Уже в первом зале мы оцепенели: перед нами под стеклом на небольшом столике лежала посмертная маска Наполеона. Над ней – французская гравюра, сюжет которой многажды обсуждался в литературе. «Вот это император!» – было написано по-французски.
Наполеон обходил караулы и на одном из них застал спящего солдата. Император не разбудил уставшего бойца, не задал ему взбучку, не отдал под трибунал: он поднял упавшее ружье и стал на пост. На следующий день вся армия готова была умереть за «маленького капрала».
В соседних комнатах музея мы увидели личные вещи Наполеона, кажется, бювар, шкаф. В памяти всплыли строки историка Е.Тарле, который писал о музее в Зугдиди в книге «Наполеон», рассказывал о причинах появления этих удивительных экспонатов.
Император французов после неудачи египетского похода не оставил своих планов движения на Восток, в сторону Индии, против англичан. Одним из его шагов в этом направлении была женитьба брата маршала Мюрата на мигрельской княжне Дадиани. Этот брак небыл долговечным, но при разрушении империи некоторые реликвии удалось спасти, увезя их из Франции и Италии в далекий Зугдиди.
Со  стен музея на нас взирали бесконечные мюраты и мюратики – родственники любвеобильной фамилии. Со стен музея смотрела на нас история, а она для грузинского народа была многотрудной и часто – горькой.
Кто только не зарился на благословенные долины Грузки. По преданию, до этих мест доходили войска египетского фараона Сезостриса; здесь побывали когорты и колесницы Александра. Сколько нашествий и завоевателей пронеслось черным вихрем над землей Картли: войска Ассирии, Мидии, Персии, Хазары, кипчаки, орды Навохудоносора, Кира, Батия, Чингисхана, Тамерлана, Митридата и Помпеи, сельджуки и османы. Сколько сил и крови отдал грузинский народ в борьбе за свою независимость. Недаром его повседневным приветствием стало слово «Гамр-джоба» – «Победа».
Исчезли державы хеттов и ахеменидов, тимуридов и многих других, а народ Грузии себя сохранил. Сохранил потому, что в критические моменты добивался внутреннего единства, сплоченности.
Неужели и по отношению к грузинскому народу сохраняют свою свинцовую силу слова Гегеля; «Историю называют учительницей жизни. Опыт говорит о том, что она никого ничему не научила».
Лучшие люди грузинского народа предупреждали соотечественников против клановых дрязг, княжеских высокомерий и распрей.
В поэме «Судьба Грузии» слышится предупреждение Николаза Бараташвили:

Грузию средь княжеских интриг
Раздерут на части бусурманы.

Давид Гурамишвили предупреждал свой народ о возможных бедствиях:

Вслед за тем возникла смута,
На грузина встал грузин.
От меча родного брата
Пал в сраженье не один.

И вот в жарком мареве зугдидского дня всплыли очертания так называемого мигрельского дела начала 50-х годов. Обстоятельства возникновения этого дела мне мало известны. Ходили разговоры, что оно было ударом, направленным Сталиным против Берии. Может быть, это и так, поскольку сразу же после смерти Сталина последовал взлет Берии к вершинам власти и немедленный отказ от решения ЦК по мигрельскому делу.
Я еще вернусь к этому делу, но сейчас вспомню лишь одну мысль, сформулированную в Постановлении Сталиным: «Грузии грозит распад на партийные княжества».
Картли, Кахетия, Имеретия, Сванетия, Южная Осетия, Аджария, Мигрелия, Гурия, Рача, Абхазия, Хевсуретия, Тушетия – все эти звучные таинственные и манящие путника имена, оказывается, могут носить в себе традиции обособленности, самоотчуждения? Не может быть.
«Сталин ошибся», – пошутил недавно один кавказский друг: «Грузия раскалывается на беспартийные княжества». Казалось бы, так. Но тот, кто инспирирует этот раскол в большинстве своем – бывшие члены партии. Значит, Сталин не так уже неправ…Что-то он знал. Что-то предвидел, любя свою страну и опасаясь за нее.
Говорят, он сердился, когда его числили грузином, и изображал его на киноэкранах Геловани: «Какой я грузин. Я воспитан на русской культуре». Но этот довод не основателен.
Все не так просто. Александр был воспитан на культуре эллинов, но оставался македонцем. Руставели нес в себе во многом иранскую культуру, но был вершиной грузинского интеллекта. Пушкин формировался на франкоязычной культуре, но стал светочем культуры России.
Знаток национального вопроса, Сталин как-то отметил, что национальный характер человека формирует женщина. И это верно. Мужик где-то кочует по делам, в суете, а мать тут, рядом: с лаской, заботой, колыбельной песней, сказкой, предостережением и шлепком.
Когда-то профессор А.Г. Иванов-Смоленский рассказывал, что после блокадного Ленинграда его, полумертвого вывезли куда-то под Ярославль. Там он пришел в себя, окреп, набрался сил. «С тех пор, – говорил профессор, – я могу отдыхать только под Ярославлем: как приеду, сразу же чувствую себя окрепшим и бодрым». Известны любимые места отдыха Сталина: Рица, Гагра, Боржоми, Цхалтубо, Мюсеры, Пицунда, Синоп. Это не случайно – родная земля придает силы.
Духовный склад человека  выявляет и его отношение к музыке. В далекие московские годы комендант правительственной (не центральной, а боковой) ложи Большого театра по-дружески пригласил меня заходить, когда ложа пустует. Однажды я воспользовался этим приглашением. Давали оперу Захария Палиашвили «Абесолом и Этери». Я зашел в ложу и устроился за портьерой, чтобы не было видно из зала.
Палиашвили – великий музыкальный мастер, чудодейственно соединивший в своем творчестве высшие достижения мировой музыкальной культуры, традиции русской школы Глинки, Римского-Корсакова, Танеева и богатство уникального грузинского народного мелоса. Слушать его музыку – истинное наслаждение: в ней душа народа и незабываемая природа Грузии, жар согретых солнцем чувств и прохлада горных долин. В шуме чистых и быстрых кавказских рек мне всегда слышатся звуки Палиашвили.
И вдруг я услышал за своей спиной шорох. Кто-то вошел в ложу в конце первого акта. Это был Сталин – один, без сопровождающих. В антракте мы беседовали об опере. Он сказал, что она написана на сюжет древнего сказания «Этериани». Я полюбопытствовал: «Из времен царицы Тамар?» «Нет, более позднее время», – ответил Сталин.

С.М. Киров и И.В. Сталин на отдыхе в Сочи, 1934 г.

Я знал, что Сталин любил оперу Палиашвили «Даиси», ее дивную увертюру, воплощающую рассвет в горах, куплеты Киазо. Любимой песней Сталина была не «Сулико», о чем обычно пишут, а «Таво чемо».
Не избегал он за столом тихонько подтягивать величальную «Мравалжамиер», в шутливом настроении вспоминал дореволюционные тифлисские куплеты

Ах, скажите ради бога, вай-вай,
Где железная дорога, вай-вай.
Мне сказали на базаре, вай-вай,
Оказалась на вокзале, вай-вай.

Во времена довоенные Сталин любил слушать проникнутые теплым юмором песни Владимира Канделаки. Но особенно волновали его песни в исполнении сестер Ишхнели. В 1940 году по рекомендации Сталина появилась первая запись этого замечательного ансамбля. Эту пластинку я храню с тех давних пор.

Вода Лагидзе

Изучая литературу по химическим превращениям углеводородов, я натолкнулся на интересные работы тридцатых годов профессора Сухумского педагогического института А. Гахокидзе, будучи в Лениграде учеником химической школы академика Фаворского, он развил оригинальное направление, связанное с глубокой перестройкой молекул сахаров. Свой интерес к этой проблеме он передал сыну Рамазу, который, узнав, что мы занимаемся химией углеводов приехал на нашу кафедру стажироваться. Так началось наше знакомство.
В 1984 году Рамаз защитил в Тбилисском университете докторскую диссертацию, а мне вполне естественно пришлось быть его официальным оппонентом. После успешной защиты состоялся традиционный банкет с хорошим вином и дивными грузинскими хоровыми песнями.
При знакомстве один из гостей представился: Лагидзе. Я спросил, не родственник ли он знаменитого сухумского автора фруктовых вод? Оказалось, что это так, и в памяти всплыла любопытная история.
Одной из вечных и неразрешимых проблем России – увы! – является пьянство. Конечно, «веселие Руси есть питии», но уж больно часто такое веселье выходит за все пределы и оборачивается бедой. Думающие русские люди давно бились над этой проблемой. Ее социальные аспекты анализировал уже Ломоносов. Иван Павлов, еще не будучи академиком, изучал динамику опьянения на самом себе: садился перед зеркалом, рюмку за рюмкой глотал водку, фиксировал, что происходит и заносил в тетрадь. С пьянством боролись врач Боткин, физиолог Бехтерев и многие другие. Государство принимало и отменяло сухие и полусухие законы. Все было напрасно.
В предвоенные годы, когда жизнь в стране улучшилась, начался реальный рост благосостояния, к проблеме пьянства обратился Сталин. При этом он исходил из того, что методом запрета ничего не сделаешь.
«Надо изменить структуру потребления спиртных напитков, – говорил он членам Политбюро. – Шаг за шагом, постепенно надо вытеснять водку со стола. Для этого есть один путь: развивать производство сухих и десертных вин, пива».
А. Микояну, курировавшему в те годы пищевую промышленность, было поручено это дело. И надо сказать, оно с успехом пошло. Были построены заводы по производству шампанского непрерывным способом; цена шампанского стала рубль восемьдесят за бутылку. Резко расширились плантации винограда в Грузии, на Кубани, где только можно. Граница винограда стала продвигаться на север, селекционеры работали над не укрывными сортами. Были созданы институты виноградарства и виноделия, в частности, под Новочеркасском.
В магазинах появились ране недоступные простому люду «Цинандали», «Напареули», «Телиани», «Ркацетели», «Тибаани» и даже «Хванчкара», «Киндзмараули», «Твиши».
Армянские виноделы на своих ловких мизинцах привезли из Испании хересные дрожжи; появился херес. Разнообразные коньяки уже имели не только грузинские и армянские адреса, но дагестанские и иные.
Но Сталин поставил и другую задачу: расширить производство минеральных и фруктовых вод. В связи с этим он вспомнил:
«Когда-то в Сухуме производил замечательные воды некто Лагидзе. Жив ли он? А если жив, то нельзя ли его попросить наладить производство фруктовой воды»?
Скорое расследование дало следующие результаты. Лагидзе жив; как частник он был «раскулачен» в 20-х годах и находился на отдыхе. Вместе с тем он готов был восстановить производство вод при следующих условиях: во-первых, он никому не выдаст секрет производства; во-вторых, он должен получать фрукты высшего качества, без червоточинки; в-третьих, на этикетке должно стоять: «Произведено под руководством Лагидзе».
Когда Сталину доложили об этом ультиматуме, он ответил: «Соглашаемся». И вот на кремлевских банкетах и иностранных приемах, потом шире и шире стали появляться бутылки с изумительной водой – прозрачной, искристой, ароматной, неповторимой: «Лимонад», «Грушевая», «Крем-сода».
Старик Лагидзе ушел из жизни, завещав свое дело сыну на тех же условиях.
Очевидно, прискорбная проблема должна решаться такими же методами, а не путем выкорчевывания виноградников.

Кето и Котэ

Грузинский композитор В. Долидзе написал в 20-е годы комическую оперу «Кето и Котэ» о забавных приключениях двух влюбленных. В 40-х годах опера была экранизирована. Ее посмотрел Сталин и сказал: «Пока я жив, этот фильм не выйдет на экраны страны». По его мнению, опера идеализировала городской быт старого Тифлиса, идеализировала мелких торговцев – кинто.
Действительно, в опере действуют два веселых кинто: Сако и Сико. Они плетут доброжелательные интриги, поют заразительные куплеты, и их песенку я с удовольствием наигрывал в дружеских компаниях, особенно кавказских.
Чем была вызвана негативная  реакция Сталина. Подоплека этого дела весьма серьезная. Марксистская традиция сложно относится к мелкому производству, к мелкой буржуазии – ее носителю. В конечном итоге она предполагает ликвидацию мелкого производства, поскольку действительной основой социализма может быть лишь крупное общественное производство.
Взаимодействие трех сил, по Ленину, определяет судьбы современного общества: крупного капиталистического производства, крупного социалистического производства и мелкого производства. Последнее занимает промежуточное положение, ему присущи колебания между двумя формами крупного производства, в зависимости от их соотношения и силы в данную эпоху. Мелкое производство непрерывно рождает капитализм, подпитывает буржуазные отношения.
Позиция Сталина по отношению к подвернувшимся под руку Кето и Котэ, видимо этим и была обусловлена. Эта позиция сказалась и в обосновании переселения некоторых кавказских народов: в условиях ущельной изолированности они не смогут развить крупное производство, не смогут строить социализм. И вот здесь приходится снова вернуться к «мигрельскому делу».
Сталин был обеспокоен тем, что Грузия во многом продолжала оставаться страной мелкого производства, мелкой торговли, подчас лишь формально обобществленных сельских хозяйств. Отсюда его предложение: ускорить промышленное развитие в Грузии, развивать металлургию в Рустави, построить электростанцию на Ингури и Гумисте, создать серьезное машиностроение в Кутаиси. Он считал целесообразным преодолеть традиционную направленность сельского хозяйства, где доминировали цитрусовые, чай, виноград, овощи, и предложил формировать орошение для производства зерновых на крупных площадях в Восточной Грузии. «Пусть грузины лучше знают цену хлеба, – говорил он, – а не живут за счет монопольной ренты на мандарины».
С такой постановкой можно спорить, но в ней имеется свой резон. Как-то в начале перестройки на страницах «Литературной газеты» прозвучало письмо писателя, смысл которого: «Пусть Грузия останется виноградной республикой». Невольно вспоминались «банановые республики» Центральной Америки. Не в винограде или бананах спасение национального своеобразия, – это дело второстепенное. Пояс возделывания винограда, производства вина охватывает длинную полосу средиземноморско-альпийской культуры от Испании через Италию, Балканы на Кавказ и далее вплоть до Гиндукуша. Культура Грузии, это – ее язык, традиции, обычаи, замки и монастыри, легенда и дивные песни. Культура Грузии – это Руставели, Чавчавадзе, Бараташвили, Гурамишвили, Важа Пшавела, Пиросмани, Палиашвили, Хорава, Тактакишвили, Джанашия, Мусхелишвили и многие, многие художники и ученые.
В беседе с финской делегацией в 1948 году Сталин говорил: «Советские люди считают, что каждая нация, – все равно – большая или малая, имеет свои качественные особенности, свою специфику, которая принадлежит только ей и которой нет у других наций. Эти особенности являются тем вкладом, который вносит каждая нация в сокровищницу культуры и дополняет ее, обогащает ее. В этом смысле все нации – и малые и большие, – находятся в одинаковом положении, и каждая нация равнозначна любой другой нации».
Промышленное развитие любой нации, включение ее в международный обмен может нести в себе опасность космополитического нивелирования. Но это отнюдь не неизбежно. Культура будущего образуется не путем взбалтывания в одной колбе всех национальных культур, не путем их нивелирования. Об этом Сталин писал в первые годы советской власти: «При этом я утверждал (и продолжаю утверждать), что период победы социализма в одной стране не дает условий, необходимых для слияния наций и национальных языков, что – наоборот, этот период создает благоприятную обстановку для возрождения и расцвета наций, ранее угнетавшихся царским империализмом, а ныне освобожденных советской революцией от национального гнета».
Известно, как основательно Сталин критиковал Энгельса за его позицию в отношении западных и иных славян, которые якобы обречены историей на ассимиляцию и поглощение соседями, в частности, немцами.
Общество будущего – много цветье горного луга, а не однообразная подстриженная клумба. Путь к этому не прост, не без ухабов и ошибок.
Да, я забыл объяснить, что же такое «Таво чемо». Это значит по-грузински «Бедная моя голова».

Дорога к храму

Фильм талантливого режиссера Абуладзе «Покаяние» обошел экраны страны и мира. Его успех был предопределен обращением к острейшим проблемам истории, к трагическим событиям прошлого. Правда, основная идея авторов, без какой-либо их вины, оказалась невольным плагиатом. «Опыт войны показал, что у нас в стране не было столько врагов, как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать коленом под зад. Надо покаяться». Эти слова принадлежат Сталину.
Совершаемые в обществе несправедливости ложатся исторической виной на всех, а главное – на лидеров. Прав был Ленин: руководитель отвечает за действия руководимых даже тогда, когда он с ними не согласен, даже тогда, когда он о них не знает.
В революционную эпоху всегда совершается немало несправедливостей, насилий, жестокостей. Так было в годы английской революции XVII века. Якобинцы обрушили террор на своих противников и сами пали жертвой террора с их стороны. Американская революция тоже совершалась не в белых перчатках.
Суд истории должен сказать взвешенное суждение обо всем. Робеспьер казнил не очень опытного и осмотрительного откупщика Лавуазье. Сам сложил свою голову на гильотине, но память о нем как о великом революционере бессмертна. Также бессмертна память о великом химике, первооткрывателе одного из великих законов природы Антуана Лавуазье. Мы чтим Дантона, бросившего в мир лозунг всех успешных революций: «Смелость, смелость и еще раз смелость»! Мы чтим Сен-Жюста, его врага, за удивительный революционный романтизм и самоотречение во имя нации. Оба погибли в пламени революции.
Хитросплетения судеб непредсказуемы и поразительны. Грузинский писатель Шалва Нуцубидзе был жертвой несправедливых репрессий. Но он же стал лауреатом Сталинской премии за свой перевод на русский язык бессмертного «Вепхисткаосани» – «Витязя в барсовой шкуре».
Судьбы других были более драматичны. Рано ушел из жизни беззаконно репрессированный выдающийся грузинский философ Константин Мегрелидзе. Передо мной его книга «Основные проблемы социологии мышления». Издание 1973 года. На ней дарственная надпись спасителя и издателя книги, брата автора Иосифа: «Одному из первых достойных ценителей настоящей книги, ныне признанной  философском мире». Книга действительно замечательная, серьезное достижение грузинской и общемировой философской мысли. Книгу высоко ценил крупнейший русский философ Эвальд Ильенков – мой беспощадно рано ушедший из жизни друг. Так переплетаются судьбы.
В работе К. Мегрелидзе обширный раздел посвящен проблеме отчуждения как основы общественных антагонизмов. Автор, давно погибший в вихрях социальных катаклизмов, знает их коренной источник: «Смысл частной собственности  – в даровом отчуждении у непосредственных производителей прибавочного труда». В конечном итоге рождается «отчуждение от человека его собственных сил, его прав, его интересов и условий жизни в чужую собственность и чужое распоряжение».
В годы так называемой перестройки много было разговоров об отчуждении человека от власти, от природы, от условий труда. Но знаменательно то, что как-то замалчивался главный, всемирно-исторический источник отчуждения частная собственность, частный, узкий, корыстный интерес. А ведь, в конечном итоге, к нему сводятся все беды мира. А опыт нашей страны показывал силу, цепкость, приспособляемость фурий  частного интереса.
Все сочувственно поахали, посмотрев картину «Покаяние». Но что изменилось? И в той же Грузии, с ее драматическим историческим опытом, с ее высокой и древней культурой мы видим взрыв насилия, ненависти, несправедливости. Пальба, кровь, застенки. Бессильные призывы с политических и церковных амвонов.
Но путь к Храму все же не закрыт. Чтобы приблизиться к нему, надо оценить события не за 70, а за 70 тысяч лет.
Как довести до сознания гуманнейшей, рафинированнейшей, эстетизированнейшей интеллигенции, что нельзя ссорить, науськивать друг на друга людей, народы, социальные слои и группы? Впрочем, гильотину изобрел добрый доктор Гильотен. Император Нерон, сжегший Рим, выступал на сцене и считал себя великим актером. А скромный художник из Браунау Адольф Гитлер сжег пол-Европы. И лучше не будем вспоминать, что делают ныне «руководящие» музыковеды, филологи, литераторы.
Как практически преодолеть привычку к антагонизмам, к насильственным формам разрешения житейских проблем? Как избавиться от родоплеменных и феодальных традиций, борьбы кланов, триб, тейпов, жюзов, чтобы не возникали угрозы формирования партийных и беспартийных княжеств? Как избавиться от своекорыстного интереса, от взаимной озлобленности и антагонизмов. И точнее соединить в диалектическом единстве общественные и частные интересы индивида? Как, если не убить, то преодолеть в человеке зверя со злобным непринятием «чужака», с ксенофобией и свойственной древней Спарте ксеноласией – изгнанием чужих, инородцев,  иноверцев? Как добиться отношений сотрудничества, кооперации, взаимопомощи и поддержки в отношениях между всеми?
Только ответив на эти вопросы, можно найти дорогу к Храму. Таво чемо – бедная моя голова.

[Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое: воспоминания очевидца. Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. – 397-418 с.].